18.12.2015
На экономическом факультете МГУ 60-летие кафедры экономики инноваций отмечают при поддержке РВК шестидневным форумом, собравшим экспертов для обсуждения модели взаимодействия науки и бизнеса в университетах и роли университетов в реализации Национальной технологической инициативы. На круглом столе «Роль университетов в реализации НТИ» обсуждался новый образ университета, механизмы его встраивания в связанные с этим ожидания и риски для вузов. Если у аудитории и оставалась надежда на возможность ничего не менять или допускать медленные и постепенные изменения, то после двух выступлений стало ясно: изменится все, и изменится радикально, не адаптировавшиеся не выживут. Эти две программных речи произнесли руководитель направления «Молодые профессионалы» Агентства стратегических инициатив Дмитрий Песков и заместитель генерального директора, директор проектного офиса РВК Евгений Кузнецов.
Дмитрий Песков пояснил, что речь идет о полной перестройке структуры управления проектами и исследованиями. Как рыночные модели новых рынков НТИ строятся на сетевых структурах, на убирании посредников между заказчиком и исполнителем – так и сама структура исследований становится сетевой. «Исследуя кейсы лидерских инженерных компаний, — сказал Песков,— мы обнаружили компании, в которых есть инженеры, но нет менеджеров: менеджеры как посредники убираются за счет информационных систем и за счет доверия. Работа с университетами, R&D и продажи делаются в связке командой из 4-5 человек, убраны лишние уровни иерархии, а заодно — сопротивление менеджеров». Университетам нужно поставить перед собой вопрос – какие услуги они оказывают, и каких посредников при этом можно убрать?
Речь идет о перспективе десяти-двадцати лет, подчеркнул каждый из спикеров. Дмитрий Песков уточнил, что в ближайшие пять лет шансов провести институциональные изменения для реализации новой структуры нет, и, пока идет работа по снятию нормативных барьеров, в рамках НТИ фактически реализуются пилотные проекты, создающие параллельные университетам системы передачи компетенций новому поколению: этих компетенций нет ни в университетах, ни в академии. Они есть в технологических компаниях. И передавать их проще в новых организационных формах — детские технопарки, мейкерские сообщества.
Евгений Кузнецов счел нужным немного сбалансировать впечатление аудитории, рассказав, в каком направлении российские университеты могут реалистично меняться, чтобы получить шанс сохранить свое место в новой структуре науки и бизнеса в качестве лидеров изменений. Однако он заставил слушателей осознать, что предстоящие изменения – глобальны, неизбежны и не случайны, и «увернуться» от них нельзя, а их масштаб мы пока даже недооцениваем. В начале своего выступления он напомнил: «Система образования (и шире – образования и науки) ломается сейчас вместе с радикальными изменениями в обществе в целом. Это не первое в истории такое преобразование: в тот самый момент, когда после английской революции формировался новый парламентаризм, в жарких дискуссиях родилась и современная нам структура науки, и современный тип университета, в котором знания следуют не из высказываний авторитетов, а из тщательно проведенного эксперимента и научного метода. Сейчас схожий момент – общество меняет свою природу. Благодаря интернету и ряду других структурных изменений мы попадаем в совершенно новую реальность, в которой, в частности, ученик из глухой китайской деревни может слушать лекции лучших американских профессоров».
Речь не идет о снесении всего до фундамента: новая индустрия всегда зарождается на фундаменте существующей и на ее инфраструктуре. Яркий пример, приведенный спикером, — зарождение авиации: «несущей инфраструктурой» для нее были ипподромы, где имелись подходящие поля с местами для зрителей. Аэродромы появились позже, аэропорты – еще позже. «Так и наука будущего и образование будущего встанет на те же университеты, школы и так далее. Но это будет другая наука и другое образование. Когда мы перечисляем ведущие мировые университеты, нужно не забывать, что речь идет о настоящем, а надо стремиться к будущему», — добавил Кузнецов. И пояснил: современный университет начинает отставать. Рынки и компании опережают его по содержанию. Это относится не только к российским вузам: компании начинают заходить в университеты уже не для того, чтобы отбирать себе специалистов, а для того, чтобы учить себе специалистов, а часто даже – учить преподавателей. Если раньше университетский профессор воспринимался лидером технологической цепочки – сейчас очень часто это не так.
Что же нужно делать университетам, чтобы переходить к «жизни в будущем», чтобы адаптироваться, а не консервироваться? Нужно выстраивать компетенции в управлении изменениями, в формировании будущего, в определении планов развития. Брать такую функцию на уровне индустрии, на уровне региона, города. Для этого придется отказаться от привычной закрытости, от защиты права на академическую закрытость и формальную независимость. Современная миссия университета – быть реактором современной предпринимательской экономики, центром зарождения нового бизнеса и интеграционным хабом, соединяющим горизонтально разные науки и вертикально интегрируя информационные процессы, людей и команды. Роль такого хаба не дается по старым заслугам, способность ее исполнять придется доказывать. Среди приведенных Евгением Кузнецовым примеров – университет Манчестера, ставший таким хабом в области биомедицины, причем не только за счет сильных биологических и медицинских исследований, но и за счет философской школы, проявившей способность предоставить миру необходимое осмысление огромного пласта философских и этических проблем, возникающих, когда человек становится способен сам создавать живое.
Такую роль хаба вузы могут исполнять и в образовании, и в исследованиях, и в формировании новых рынков. В частности, российские университеты способны стать центрами экосистемы, работающей с талантами – и взаимодействующей с теми средами, в которых выявляются новые компетенции, в том числе кружками и сообществами мейкеров. «Лидеры таких сообществ должны становиться профессорами, на которых университет делает ставку. А кампус должен стать местом для встречи лидеров, стартапов и заказчиков, чей двусторонний диалог обеспечивает университет. Перспективные темы должны распределяться по всему сообществу открытым конкурсом, не личными договоренностями. По каждой дорожной карте НТИ вырастет 4-5 хабов», — спрогнозировал Кузнецов.
Смотреть на Facebook
Дмитрий Песков пояснил, что речь идет о полной перестройке структуры управления проектами и исследованиями. Как рыночные модели новых рынков НТИ строятся на сетевых структурах, на убирании посредников между заказчиком и исполнителем – так и сама структура исследований становится сетевой. «Исследуя кейсы лидерских инженерных компаний, — сказал Песков,— мы обнаружили компании, в которых есть инженеры, но нет менеджеров: менеджеры как посредники убираются за счет информационных систем и за счет доверия. Работа с университетами, R&D и продажи делаются в связке командой из 4-5 человек, убраны лишние уровни иерархии, а заодно — сопротивление менеджеров». Университетам нужно поставить перед собой вопрос – какие услуги они оказывают, и каких посредников при этом можно убрать?
Речь идет о перспективе десяти-двадцати лет, подчеркнул каждый из спикеров. Дмитрий Песков уточнил, что в ближайшие пять лет шансов провести институциональные изменения для реализации новой структуры нет, и, пока идет работа по снятию нормативных барьеров, в рамках НТИ фактически реализуются пилотные проекты, создающие параллельные университетам системы передачи компетенций новому поколению: этих компетенций нет ни в университетах, ни в академии. Они есть в технологических компаниях. И передавать их проще в новых организационных формах — детские технопарки, мейкерские сообщества.
Евгений Кузнецов счел нужным немного сбалансировать впечатление аудитории, рассказав, в каком направлении российские университеты могут реалистично меняться, чтобы получить шанс сохранить свое место в новой структуре науки и бизнеса в качестве лидеров изменений. Однако он заставил слушателей осознать, что предстоящие изменения – глобальны, неизбежны и не случайны, и «увернуться» от них нельзя, а их масштаб мы пока даже недооцениваем. В начале своего выступления он напомнил: «Система образования (и шире – образования и науки) ломается сейчас вместе с радикальными изменениями в обществе в целом. Это не первое в истории такое преобразование: в тот самый момент, когда после английской революции формировался новый парламентаризм, в жарких дискуссиях родилась и современная нам структура науки, и современный тип университета, в котором знания следуют не из высказываний авторитетов, а из тщательно проведенного эксперимента и научного метода. Сейчас схожий момент – общество меняет свою природу. Благодаря интернету и ряду других структурных изменений мы попадаем в совершенно новую реальность, в которой, в частности, ученик из глухой китайской деревни может слушать лекции лучших американских профессоров».
Речь не идет о снесении всего до фундамента: новая индустрия всегда зарождается на фундаменте существующей и на ее инфраструктуре. Яркий пример, приведенный спикером, — зарождение авиации: «несущей инфраструктурой» для нее были ипподромы, где имелись подходящие поля с местами для зрителей. Аэродромы появились позже, аэропорты – еще позже. «Так и наука будущего и образование будущего встанет на те же университеты, школы и так далее. Но это будет другая наука и другое образование. Когда мы перечисляем ведущие мировые университеты, нужно не забывать, что речь идет о настоящем, а надо стремиться к будущему», — добавил Кузнецов. И пояснил: современный университет начинает отставать. Рынки и компании опережают его по содержанию. Это относится не только к российским вузам: компании начинают заходить в университеты уже не для того, чтобы отбирать себе специалистов, а для того, чтобы учить себе специалистов, а часто даже – учить преподавателей. Если раньше университетский профессор воспринимался лидером технологической цепочки – сейчас очень часто это не так.
Что же нужно делать университетам, чтобы переходить к «жизни в будущем», чтобы адаптироваться, а не консервироваться? Нужно выстраивать компетенции в управлении изменениями, в формировании будущего, в определении планов развития. Брать такую функцию на уровне индустрии, на уровне региона, города. Для этого придется отказаться от привычной закрытости, от защиты права на академическую закрытость и формальную независимость. Современная миссия университета – быть реактором современной предпринимательской экономики, центром зарождения нового бизнеса и интеграционным хабом, соединяющим горизонтально разные науки и вертикально интегрируя информационные процессы, людей и команды. Роль такого хаба не дается по старым заслугам, способность ее исполнять придется доказывать. Среди приведенных Евгением Кузнецовым примеров – университет Манчестера, ставший таким хабом в области биомедицины, причем не только за счет сильных биологических и медицинских исследований, но и за счет философской школы, проявившей способность предоставить миру необходимое осмысление огромного пласта философских и этических проблем, возникающих, когда человек становится способен сам создавать живое.
Такую роль хаба вузы могут исполнять и в образовании, и в исследованиях, и в формировании новых рынков. В частности, российские университеты способны стать центрами экосистемы, работающей с талантами – и взаимодействующей с теми средами, в которых выявляются новые компетенции, в том числе кружками и сообществами мейкеров. «Лидеры таких сообществ должны становиться профессорами, на которых университет делает ставку. А кампус должен стать местом для встречи лидеров, стартапов и заказчиков, чей двусторонний диалог обеспечивает университет. Перспективные темы должны распределяться по всему сообществу открытым конкурсом, не личными договоренностями. По каждой дорожной карте НТИ вырастет 4-5 хабов», — спрогнозировал Кузнецов.
4 пользователям это нравится